Раньше Нин Си Ниан не возвращался домой до полуночи. А сегодня он упаковал свой портфель и ушел ровно в 5:30.

                Глядя на время, Цинь Ли быстро позвала двух детей домой. Во время прогулки Чжоу Юнь Шэн обнаружил, что Чжао Цзюнь установил много камер у озера и на деревьях. Он вздохнул, думая о его новом странном хобби.

– Как прошел твой день? – войдя в дом Нин Си Ниан сначала отпустил Цинь Ли, и, подняв своего сына, поцеловал его в лоб, а затем, держал щеку мальчика и целовал его, как будто они были приклеены друг другу.

                Сначала Чжоу Юнь Шэн был очень удивлен, но по прошествии нескольких дней он также привык к этому. Он только поднял уголки губ и слегка кивнул, но не ответил.

                Как прошел наш день? Ты разве уже не знаешь? Извращенец.

                Чжао Синьфан услышала шум внизу и спустилась, она аккуратно приняла куртку и портфель Нин Си Ниана. Два человека обняли друг друга, обменявшись милыми улыбками, словно были любящим мужем и женой.

                В этой семье, все кроме Нин Ваншу, играли свои роли.

                После обеда уложив сына спать, Нин Си Ниан отправился на поиски Вэй Сияна, чтобы поговорить с ним и улучшить их отношения, но обнаружил, что он уже ускользнул в свою комнату. И также запер дверь.

                Если бы не его ошибочное и плохое отношение, Сиян не боялся бы его. Нин Си Ниан раздраженно взъерошил свои волосы, его сердце сожалело, и он также не мог дождаться, чтобы сожрать Чжао Синьфан живьем. Но Цзянь Юй все еще был для него полезен, поэтому ему пришлось скрывать свою ненависть глубоко в душе.

                Подросток достал из книжного шкафа рисунок и упал на кровать. Он сидел, подложив ноги под себя, и делал заметки. Нин Си Ниан улыбнулся, наблюдая за ним какое-то время. А затем он увидел, что время ещё не пришло, поэтому он также использовал компьютер для работы с документами.

                Когда было около десяти часов, его телефон запищал, это было напоминание для Нин Си Ниана.

                Мужчина выключил будильник и быстро взглянул на экран. Подросток, всегда соблюдал расписание, и уже снимал свою одежду, готовясь принять горячую ванну и лечь спать.

                Его белая рубашка соскользнула с плеч, он повернулся, обнажив красивую кость бабочки, гибкую талию, и поджатые ягодицы... Нин Си Ниан  смотрел только на него в течении минуты, прежде чем отвел взгляд, он вдруг почувствовал некоторую неугомонность. Он встал, налил чашечку кофе и прошел два круга вокруг стола, слушая, как мальчик наливает воду в ванну.

                Он чувствовал себя очень раздраженным, расстёгивая две верхние пуговицы на рубашке и, наконец, медленно поднеся кофейную чашку к столу, его глаза впились в экран. Он должен был признать, что с нетерпением ждёт этого момента почти каждый день. В чем разница между этой привычкой и извращением? Он осудил себя в душе, но не мог контролировать себя.

                Он поставил чашку с кофе, вытащил сигарету и зажег её, пытаясь заставить дым размыть его взгляд. Но этот шаг явно был лишним, потому что пар от горячей воды в ванной уже давно затушил камеру, оставив только тонкий силуэт.

                Из-за этого Нин Си Ниан начал чувствовать себя неудовлетворенным, молча ругаясь.

                Звук воды, наконец, остановился, когда его сигарета была докурена. Из-за того, что он слишком сфокусировался на экране, тлеющие огоньки почти обожгли кончики его пальцы. Он выкрикнул проклятие и беспощадно выкинул остаток сигареты в пепельницу. 

                Дверь ванной открылась. Оттуда вышел подросток с мокрыми волосами, одетый лишь в легкую белую рубашку, которая едва ли не сползала по его бедрам, закрывая его самые секретные части, но раскрывая стройные прямые ноги. Его ноги были очень деликатными, и идеальной формы. Когда он наступил на шерстяной коврик, то слегка зацепил его пальцами ног, действие было очень милым.

                Поскольку он оставался слишком долго в студии, его кожа была очень белой, почти можно было увидеть его светло-голубые кровеносные сосуды. Он казался еще более мягким и хрупким.

                Последний раз, это точно последний раз, завтра я скажу ему убрать все камеры.

                Держа чашку кофе, Нин Си Ниан обычно так успокаивал себя, затем заглушал свою совесть и продолжал наблюдение.

                Внезапно в дверь постучали. Это был Чжао Цзюнь.

                Его рука дрогнула, и чашка кофе опрокинулась на рубашку и брюки.

                Он тут же встал, чтобы вытереться бумажным полотенцем, и обнаружил, что он немного... твердый. Мужчина прекратил свои действия, затем яростно выругался, насильно оттянув волосы. Он знал, что если всё продолжится в таком духе, то он рано или поздно собьется с пути, но он был не в силах остановить свое извращенное «Я».

– Входи, – он сел, его лицо поникло, а голос был подавленным.

                В этот момент молодой человек на экране быстро усмехнулся кончиками губ и тихо прошептал: «Спокойной ночи, больной извращенец».

*************************************

                Два месяца летних каникул быстро подошли к концу. А Нин Си Ниан каждый день жил в борьбе с самим собой, он чувствовал себя физически и умственно истощенным.

                «Может быть, я должен подумать о том, как держаться подальше от Вэй Сияна», -  сказал он себе. Эта мысль не заставила себя долго ждать, чтобы ударить его по лицу.

– Зачем ты упаковываешь вещи? – он увидел, как подросток стоял внизу с чемоданами, готовый к путешествию, и его лицо мгновенно изменилось.

– Я буду жить в общежитии, – Чжоу Юнь Шэн спрятался за багажом, и немного нервничал (ну или прикинулся, что нервничает).

                Нин Си Ниан кашлянул и использовал более мягкую интонацию, чтобы спросить:

– И когда ты вернешься?

– На зимних каникулах.

                Зимние каникулы? Это было, по крайней мере, через три или четыре месяца. Взгляд Нин Си Ниана потемнел, и он стальным голосом отрезал:

– Нет, никакого школьного общежития, – он позабыл о своей прежней решимости оттолкнуть Вэй Сияна.

                «Неужели стал настолько зависим, да извращенец?», – Чжоу Юнь Шэн в душе ухмыльнулся на его слова, но на лице появилось испуганное и протестующее выражение, его пара водянистых персиковых глаз смотрели на Нин Си Ниана.

                Под этим взглядом, тело мужчины полностью растаяло, его уши невольно горели. Настроение Нин Си Ниана стали более торжественными, после того как он придумал, что сказать:

– Нет, ты не в состоянии позаботиться о себе, как только ты начинаешь рисовать, то не останавливаешься, пока не закончишь. Ты не покидаешь комнату до тех пор, и даже забываешь поесть. Живи дома, я несу за тебя ответственность и, поэтому я сам буду отвозить в школу, иначе мне будет неспокойно.

                Чжоу Юнь Шэн сидел в своем обычном уголке, молча глядя на завтрак.

                По натуре он действительно был упрямым. Нин Си Ниан не имел возможности убедить его, поэтому он, наконец, посмотрел на своего сына.

– Малыш, твой дядя должен пойти в школу, но он не вернется в течение трех или четырех месяцев. Ты отпустишь его?

                Нин Ваншу, наконец, осознал всю серьезность ситуации. Он сразу же спрыгнул со стула, и побежал к Чжоу Юнь Шэну. Его две маленькие ручки крепко схватили его за брюки, и он показал свое печальное плачущее выражение.

                «Чёртов извращенец, даже используешь собственного сына для этого», – Юнь Шэн очень хотел посмотреть ему в лицо, но сдержался.

– Я не буду жить в школе, но мне нужно быть там днем, – медленно проговорил он.

– Ну, я сам буду отвозить тебя каждый день, – Нин Си Ниан был, наконец, доволен. Он воспользовался возможностью, чтобы посидеть рядом с подростком, взял сына и счастливо поцеловал его: «Хороший сын, ты действительно спас жизнь своему отцу».

                Надев фартук, на кухне стояла Чжао Синфан с потемневшим лицом, притворяясь, что готовит кашу. Последние два месяца не только Ваншу начал возвращаться к нормальной жизни, даже отношение Нин Си Ниана к Вэй Сияну претерпело кардинальных изменений. Вначале он считал Вэй Сияна незаметным человеком, но теперь он приковал всё свое внимание к его натуре.

– Что, черт возьми, здесь происходит? Си Ниан забыл, как он относился к Нин Ваншу? Или он узнал правду? Нет, если бы он знал о Ван Ма, разве он навещал бы её через день и заботился бы о ней? Конечно, наверняка его родители защищали Сияна, и поэтому у него не было другого выхода. Но, если их чувства продолжатся улучшаться, то Вэй Сиян может рассказать о том, что тогда случилось, и тогда что мне делать? Нет, я должна как можно скорее избавиться от Вэй Сияна!

                Глаза Чжао Синьфанг заискрились, казалось, она придумала прекрасный план.

*************************************

                Вэй Сиян был новичком в Киотской академии изящных искусств. Но он не участвовал в вступительном экзамене, отец Нин знал известного художника в стране F, который написал ему рекомендательное письмо, из-за чего его и приняли в колледж.

                Нин Си Ниан позволил помощнику заполнить бумаги, а сам пошел в общежитие, чтобы помочь Вэй Сияну упаковать вещи.

– Я сделаю это, а ты сядь, – он снял пиджак, подвернул рукава рубашки, и, взяв несколько огромных альбомов, собрал их вместе, готовясь на выход.

                Как для главного героя, внешность Нин Си Ниана естественно была очень выдающейся, конечно он не был безупречно красив, как Ду Сюй Лан, но от него шла аура мужества и совершенства. Он был почти 190 см в высоту, имел пару длинных ног, которые прошли перед Чжоу Юнь Шэном, его тонкая рубашка обрисовывала контур накаченных мышц.

                Человек вовсю испускал от себя феромоны.

                Чжоу ясно понимал это и хотел уйти в другое место.

– Жарко? Посмотрите на свое лицо, оно все покраснело. Жизнь в доме действительно более комфортная, в доме есть кондиционер, – щеки мальчика алели, а глаза сверкали. У Нин Си Ниана даже в горле пересохло, он с большим усилием мог говорить. И он зажал нос. Кто знает, может кровь ещё потечёт.

                Чжоу Юнь Шэн слегка кивнул, его «застенчивый» внешний вид заставил сердце Нин Си Ниана забиться быстрее. 

                Он упаковал альбомы и кисти в картонные коробки, держа в одной руке коробку, а в другой руку подростка. И таким образом Нин Си Ниан медленно пошел к стоянке.

– Ты не попрощаешься?

                Когда Нин Си Ниан открыл багажник, чтобы положить туда вещи, Чжоу Юнь Шэн услышал крик. Он посмотрел на приближающегося парня, и его глаза мгновенно злобно скривились. Он знал этого человека, он являлся старшим братом Вэй Сияна, Фу Сюанем. После того, как Вэй Сиян покинул дом Нин, у него всё ещё был шанс подняться, но он был уничтожен этим человеком. Он скопировал картины Вэй Сияна и выставил их в международном конкурсе масляной живописи. Он получил Гран-при и стал знаменитым.

                Это событие стало последней каплей и раздавило Вэй Сияна.

                Чжоу Юнь Шэн прищурился, подошел к нему и почтительно поприветствовал своего старшего брата. Фу Сюань знал, что он собирается жить за пределами кампуса. Поэтому своим советом помог выбрать ему, какие картины, скорее всего, выиграют главный приз. А также посоветовал обращаться к нему, если он не удовлетворен своим рисунком, чтоб тот мог дать ему некоторые советы.

                Чжоу Юнь Шэн кивнул, не беспокоясь об этом. Фу Сюань увидел человека, стоящего поодаль, припаркованной машины. Куря сигарету, он смотрел на него. Его глаза немного вспыхнули убийственным желанием. Его сердце ускорилось от страха, и он сразу же нашел повод уйти.

– Кто он? – строго спросил Нин Си Ниан, когда они сидели в машине.

– Старший брат, – Чжоу Юнь Шэн моргнул своими персиковыми глазами.

                Горечь Нин Си Ниана сразу же испарилась, но пробормотал:

– Он действительно кажется болтливым.

                Чжоу Юнь Шэн задыхался от сигаретного дыма в машине, и не мог не нахмуриться по этому поводу и сказать:

– Потушите сигарету.

                Нин Си Ниан немедленно выкинул окурок, и сразу же поднял руки в знак капитуляции. Эта искусная и естественная реакция на мгновение потрясла обоих людей.

                Чжоу Юнь Шэн долго смотрел на него, пытаясь найти следы сходства с  красивым лицом его любовника. Но это было бесполезно. На обратном пути они погрузились в странное молчание.